Цитадель души моей - Страница 71

К оглавлению

«Чего бояться», - думала муха, попав одной лапкой в паутину, - «остальные-то семь

лапок19 свободны».

- У них шерсти на теле почти нет, осанка прямее и в пальцах на сустав больше обычного.

- Суставов столько же, просто пальцы длиннее, - возразил Пларк, - и вообще это ты всё

только сейчас разглядел!

- А еще, - сказал я негромко, - они на имперском разговаривают лучше, чем ты, Пларк.

Верга медленно подняла голову, окинула меня долгим безразличным взглядом и снова

уставилась в пол.

- Проклятье! – рявкнул толстяк, - чума на тебя и на весь твой род!

И, возмущенно пыхтя, полез обратно – наружу. Я перевел дух и поспешил следом,

чувствуя, как ползут по спине капельки холодного пота.

Легкий открытый паланкин уже стоял за дверью, окруженный четырьмя рослыми

полуобнаженными маврами. Когда туда вышли еще и мы с Пларком, на площадке стало

совсем тесно. Я окинул взглядом ближайшего ко мне раба, задумчиво посмотрел на

лестницу.

- Ты смелый человек, - сказал я.

Пларк озадачился. Проследил мой взгляд, хрюкнул. Вытащил кошель, запустил в него

руку.

- Забирай свои деньги и проваливай. Видеть тебя больше не хочу.

Дернул рукой, определенно собираясь бросить монеты на пол, но понял, что это будет уже

чересчур и в последний момент передумал. Раскрыл ладонь. Пять денариев. Пятьдесят

драхм. Надо же. Расскажешь кому – не поверят ведь. Я аккуратно выбрал три монеты.

- Лишнего мне не надо.

Пларк фыркнул пренебрежительно: дескать, чего уж мелочиться. Но деньги, однако же,

убрал.

- Ты мне лучше скажи, как ты собираешься их на арену выводить? Дерутся они получше

прежних вергов, а ума так и вдвое прибавилось. Не боишься?

- Не боюсь, - Пларк залез в паланкин, - у нас договор.

19 Аристотель упомянул в «Истории животных», что у мухи восемь ног. Авторитет Аристотеля в античном

мире был настолько высок, что несколько веков никому даже в голову не приходило проверять это

утверждение. На самом деле у мухи, как и у любого насекомого – шесть ног. Впрочем, возможно, что

Аристотель посчитал за «лишние» ноги дополнительную пару крыльев мухи, именуемых жужжальцами.

- С вергами?! – мне не пришлось изображать удивление. Я действительно удивился. Пларк

посмотрел на мое ошарашенное лицо, улыбнулся.

- Поднимайся за мной. Расскажу.

Однако. Пожалуй, это стоит послушать. Что это за история такая, что при одном только её

упоминании Пларк мигом забыл про уплывшие у него из-под носа пятьсот драхм.

- Я лучше тебя сверху подожду, - сказал я, обходя паланкин. Усмехнулся, - иначе, боюсь,

искушение поставить подножку одному из твоих мавров будет слишком велико.

Рассказчик из Пларка тот еще. Немалых душевных сил стоит среди чащоб тонких

намеков, гор преувеличений и оврагов наглой лжи проследить тропинку истины в его

рассказах. Если оставить только самую суть его почти часового повествования, то

выходило вот что.

Верги достались ему вместе со щенками. Восемь взрослых бестий и шестеро щенков

возрастом от года до трех. Удивительно, что я в казармах ничего об этом не слышал –

наверное, не успел просто. Событие-то – из ряда вон. Я подобных случаев и не припомню.

Насчет обстоятельств поимки Пларк темнил аж втрое больше обычного, похоже, что и сам

не знал. Единственное, что удалось понять – взяли вергов хитростью какой-то. Пларк их

всех выкупил за сумасшедшие деньги – я не стал выяснять, за сколько именно – а потом

предложил взрослым вергам выбор: либо умирают все, либо щенков он отпускает, а за это

оставшиеся верги умирают так, как захочет Пларк. Верги согласились. Хорошенько связав,

их отвезли к левому берегу Гарумны, где они вместе с Пларком полюбовались, как

шестеро щенков скрываются в ближайшем лесу, после чего вергов вернули обратно в

клетки. Про сотню свейских наемников, с арбалетами наизготовку сидевших в том лесу,

вергам, разумеется, ничего не сказали. Так что бестии теперь сидели в клетках и

готовились красиво умереть, а Пларк потирал свои жирные лапки в предвкушении

небывалых прибылей – цену на билет он установил аж в двадцать драхм и уверял, что уже

половину мест на первый бой распродал. Но это вряд ли – иначе не стал бы он через меня

егерям скидку предлагать. Кстати, из егерей многие пойдут, я уверен. Да что там – я бы и

сам пошел. Если бы не случилось недавно… то, что случилось.

Не могу даже связно объяснить, чем этот рассказ меня так разозлил. К концу

повествования мне стоило определенных трудов изображать живой интерес и восхищение.

Вот с чего бы это, интересно? Не я ли совсем недавно объяснял школярям, что главная

наша сила заключена в голове, а не в мышцах? Бестии – враги, и, следовательно, против

них все средства хороши. Особенно такие, которые позволяют сберечь людские жизни.

Может, прав Дерек и я просто переутомился? Иначе с чего я чувствую себя чем-то

обязанной той верге, что освободила меня от столба наказаний в предгорьях Пиреней?

Имею ли право я, егерь, защитник рода людского от бестий, видеть в своих врагах что-то

человеческое? Или, что вернее: видеть в них столько человеческого, чтобы начать им

помогать? Потому что просто сочувствовать им я начал уже давненько.

* * *

- Родник, - готов поклясться, сатрова тварь отлично знает, какое действие на меня

оказывают звуки её речи. Иначе, с чего бы ей подавать голос всякий раз, как мне случается