Цитадель души моей - Страница 47

К оглавлению

хотя слышать такую уверенность в своем будущем мне необычно и немного неприятно.

Вмешался лишь, когда бойцы мои решили с сожалением, что только одного гиттона мы и

сможем обратно в Бурдигал привезти: дорога дальняя, нас же – мало. Не увезем двоих. А

повозку нанять – денег не хватает.

- В Лютеции тоже амфитеатр есть, - говорю, - и бои там каждую неделю. Дадут, конечно,

поменьше, чем в столице, но всё ж лучше, чем ничего. До Лютеции от Ганнека – часа три

езды.

Переглянулись егеря, заулыбались довольно. В другую сторону теперь разговоры пошли –

собираются нескольких бестий живьем взять, и возить по одной в Лютецию. До того

договорились, что послышались уже предложения все гнездо целиком пленить.

- Ишь, размечтались, - решил я остудить их пыл, - в Лютеции все ж амфитеатр поменьше

нашего. Не думаю, что они больше одного возьмут. Я и насчёт одного-то не уверен, просто

попробовать предложил.

Порешили заехать по дороге в Лютецию – благо дорога сквозь идёт – и выяснить,

скольких бестий амфитеатр возьмет, и сколько заплатит.

Так и сделали. Взял я с собой двоих егерей для внушительности и пошел с ними

распорядителя искать. До Смутного века Лютеция была большим городом, и части её,

расположенные по разные стороны реки, соединялись добрым пятком мостов. Теперь от

былого величия остались только монументальные трехэтажные дома на, огороженном

стеной, острове посреди реки, которые большую часть города и составляли. Старый город

по левую сторону Секваны еще давал приют черни и некоторым ремесленникам, а по

правому берегу всё тянулись развалины и, заросшие бурьяном, пустыри. Амфитеатр –

Арены Лютеции – находился тоже по левому берегу и, определенно, знал лучшие времена:

галереи первого яруса засыпаны обломками досок и мусором, камень стен повыщерблен,

водопровод, когда-то превращавший арену в бассейн для наумахий11, расколот и сух; часть

аркад наглухо забита досками – очевидно, из-за обрушившихся лестниц. Но кой-какая

жизнь здесь всё же теплилась – доносилось откуда-то гулкое рычание (медвежье,

определённо), слышались голоса, пробегали порой слуги в серых хитонах. Несколько

рабов, с натугой орудуя громадными деревянными граблями, ровняли песок на арене.

Распорядитель – Косий Аппий – жил в небольшом домике, пристроенном с южной

стороны прямо к стене амфитеатра. Пристроенном, похоже, недавно – стены его были

белыми и гладкими, контрастно выделяясь на фоне щербатых серых камней амфитеатра.

Сам Аппий оказался невысоким полным человечком с обширной, обрамлённой

редкими волосками, лысиной, и маленькими бледно-голубыми глазками, которыми он

умудрялся смотреть с таким кротким видом, что руки сами тянулись за милостыней. Но

первые же пять минут общения показали, что Аппий свою должность занимает не зря.

Глыбами нависающие над ним мои егеря его ничуть не смущали, он обращал на них

внимания не больше, чем на предметы интерьера и даже когда Овод, сильно расстроенный

окончательной ценой за единственного гиттона, которого Аппий собирался купить,

помахал перед его носом своим внушительным кулаком, тот даже не моргнул. Мягко отвел

кулак от своего лица, улыбнулся и заявил, что только уважение к егерям и врождённая

честность не позволяют ему предложить за бестию вдвое меньшую цену – он-де отлично

понимает, что продать его поблизости мы больше никому не сможем. И мы сдались.

Пообещали вернуться через день и поехали дальше – через Ситэ и развалины на правом

берегу – к Ганнеку и гиттоньим норам.

Не люблю я гиттонов чистить, если честно. Уж больно дело это грязное, тяжкое и

муторное. Если бы вся егерская работа такой была, я б егерем и не был, наверное. Хотя

некоторым нравится. Риску меньше, денег – больше (за счет живьем взятых бестий); а что

до грязи, так иные свободные за вдесятеро меньшее вознаграждение золотарями работают

– и ничего. С тоски не мрут. Это Хлыст мне так свою позицию аргументировал, когда я

спросил его – не надоедает ли ему его занятие.

А еще, признаться, не люблю я гиттонов. Нет, не то чтобы я каких других бестий

любил, вовсе нет. Но остальные бестии – что верги, что урсы, что вольпы, да даже

11 Бои гладиаторов на кораблях.

чекалки, они не то, чтобы красивы – гармоничны. Вот посмотреть на урса – одного взгляда

достаточно, чтобы понять – силён и свиреп. В бою-то, конечно, не до этого, но зайдешь в

музей, глянешь на чучело – поневоле залюбуешься. Эдакая глыбища – лапы могучие,

глаза, кровью налитые, кинжалы когтей, зубы в палец длиной – всё при нём. Ни убавить,

ни прибавить. Или верг – зоркий взгляд, холодный разум, стальные пружины мышц –

идеальный посланник смерти. Я однажды заметил, что всякая бестия чем-то с

опредёленным видом оружия сходна. Урсы это секиры – тяжелые, малость

неповоротливые, но уж если попадёт – пополам развалит. Верг – меч: лаконичное и

совершенное в своей простоте орудие убийства. Вольпы сходны с очень любимыми ими

ятаганами и легкими изогнутыми саблями – быстрыми, гибкими, острыми настолько, что

способны волос вдоль рассечь. Чекалки – кинжалы: в бок ничего не подозревающему

прохожему воткнуть или горло кому в темном углу перехватить – самое то оружие. Пардус

– арбалет – ты еще обернуться на звук не успел, а болт уже у тебя в сердце сидит. Ну и так