Цитадель души моей - Страница 28

К оглавлению

эти новы так легко от, считавшихся незыблемыми, традиций отказываются, то нам вскоре

всю тактику пересматривать придётся.

А вот девятый меня всерьез озадачил. Не могу я к нему подобраться, и всё тут.

Хотя, морда его зубастая и лапы когтистые – вот они – подбирайся на здоровье. Но какое

уж тут здоровье – когтями он мне весь доспех на груди исполосовал, ладно, до плоти еще

не добрался, а от зубов его я уже устал уворачиваться. Разок даже не успел – и цапнул он

меня в бок, да так удачно, что и руку мою правую прихватил, вместе с кармашком

потайным и унгвой, в нем припрятанной. Цапнул и давай челюсти сжимать – я себя враз в

пыточных тисках ощутил. В глаза вергу тыкать бесполезно – глаза только у урсов слабая

точка, а у верга, если он веки успел смежить, то без ножа ничего ты его глазу не сделаешь,

вот бы мне сейчас унгва пригодилась, так нет же – как знал, скотина! И по лбу ему

кулаком стучать толку мало, да и не кулаком – тоже. Лоб у верга каменный – любому

магистру на зависть. Имей я дело с теми, прежними вергами – тут бы мне и конец пришёл,

поскольку кожу лентнера он мне, я чую, прокусил, да и рёбра уже похрустывать начали.

Даже не знаю, с чего это я левой рукой к его боку потянулся – видел же, что не достаю

никак до нужной точки. Видимо, хоть и неосознанно, но успел просчитать его реакцию на

моё движение – дернулся верг, разжал пасть и отскочил в сторону. Из прежних вергов

никому бы и в голову не пришло меня выпускать, а этот испугался-таки удара моего

коронного. И выпустил. Я еле на ногах устоял. Мельком на бок себе глянул – ни дать, ни

взять – пирожок надкусанный. Полукруг на доспехе изжеванный и глубокие дырки от

клыков уже кровью наливаются. И опять на одной интуиции сработал – сам на него

бросился, от лап его увернулся, а вот руку от пасти «как бы» не успел отдернуть. Левую

руку. Еще зубы на моей руке не сомкнулись, как свою оплошность он понял – это я ясно в

глазах его прочитал. Но исправить эту ошибку у него уже не получилось – первое,

организм его подвёл – рефлекс, говорил же. А второе – я не дал. Дёрнул руку к себе со

всей силы, так, что его голова у моего живота оказалась, второй рукой голову его обхватил,

ноги на плечи ему закинул, за спиной скрестил и сжал бёдра со всей силы. Грохнулись мы

на землю, верг рычит придушенно, руку мою выплюнуть и голову освободить пытается,

попутно когтями мои ноги полосуя, а я только сильнее бёдра сжимаю. Руками верга

душить дохлый номер, шея у него, что у быка – и не обхватишь толком, а обхватишь – не

обрадуешься. Ногами, вообще-то, тоже никто еще не пробовал, так что если выйдет у меня

– я первым буду.

Вышло. Минуты через две потише он лапами махать стал, а через три – и вовсе

затих. Подождал я, пока он дергаться перестанет, а потом еще подождал – на тот случай,

если он притворяется (я б так и сделал). Нет, похоже, не притворяется. Разжал я ноги,

выполз, кряхтя, из-под неподвижной туши, поднялся. Плохо мне. Ноги подкашиваются,

кровь в сапогах хлюпает, в боку ломит, руки плетями от усталости висят. Если из

оставшихся вергов бойцов такого уровня больше одного будет – не вытяну я. На одного я

еще как-нибудь соберусь, а на второго – вряд ли. Вожак-то точно не слабее. Самка, скорее

всего, мне не противник. Так-то самки у них с самцами во всём почти на равных и в бою –

тоже. Людская манера женщин дома оставлять им непонятна. Но всё ж природа своё берёт

– женский организм для драки приспособлен менее, нежели мужской. Даже у вергов. Так

что насчёт самки я не беспокоился. А вот остатний верг… если сейчас не вожак, а он мне

навстречу выйдет, то впору мне будет начать итоги жизни своей славной подводить.

Вожак вышел. Ну, всё. Возьму этого – буду жить. Отдышался я, плечи-руки размял,

в глаза вожаку глянул и понял – моя победа. Неуверенность у него в глазах. Сомнение. Сам

себя он перехитрил – вышел бы раньше, никакие лишние мысли драться бы ему не

мешали. А теперь, после того, как я всех его лучших бойцов победил, он последней

надеждой для стаи остался. Мешает ему это осознание, вижу, что мешает. Боится он и

боится вовсе не смерти или боли, а того, что надежду товарищей обманет. Очень они от

стаи зависят, верги. У них даже самое страшное наказание – не смерть вовсе, а изгнание из

стаи. Это что-то уж совсем жуткое надо вергу сотворить, чтобы стая его не убила, а

изгнала. «Сделать тенью» это у них называется. Тавро изгоняемому сплошь

заштриховывают и с этого момента ни один верг и ухом в его сторону не поведет. Не

посмотрит, слова не скажет – словно и нет рядом никого, тень одна. Такие обычно и не

живут долго – идут к людям и смерти в бою ищут, чтобы хоть часть позора кровью смыть.

Вожак, что любопытно, бойцом похуже предыдущего оказался. Сильнее, но слабее

– такой вот парадокс. Тот-то, девятый, помоложе вожака был, помоложе и помельче.

Видать, только силой и авторитетом вожак его и давил, так что немного ему вожаком

ходить оставалось. Тяжеловат он, не успевает за мной – пару раз я ему уже по горлу

ребром ладони рубанул чувствительно, в глаз открытый пальцем попал – кровью глаз

налился и чую я, им он уже почти не видит; и колено ударом ноги повредил. А может, и не

повредил, но на левую ногу он теперь осторожнее налегает. А он мне только один раз

нечувствительно по правой руке когтями прошёлся. Нет, что ни говори, а услугу я вожаку