Цитадель души моей - Страница 60

К оглавлению

напропалую верить – как бы ни хотелось. Жаль, не получится у меня на труп посмотреть и

на «следы зубов» на нём – чую я, следами этими ножевые ранения замаскированы. Но хотя

трупа тут давно уже не было, еще кое-что необычное я обнаружил – следы крови. Сама

кровь, разумеется, тоже давно высохла и мурашами всякими подчистую выедена, но следы

темные на досках остались. Множество круглых пятен разного размера по периметру

кровати и на грязных до отвращения простынях. Не могло это быть естественными

следами: все ж человек – не бурдюк с кровью. Подумав, я заглянул под кровать,

пошарился за камином, за шкафами, в углах, и нашел, наконец – в камине. Две, покрытые

пеплом и объеденные насекомыми, гусиные головы. Я достал одну, осмотрел – отрублена.

Не откушена и не откручена, а именно отрублена.

И что всё это значить должно? Нет, понятно, что верги тут ни при чем. Но кто? И,

главное, зачем? Грабители? Ерунда – вряд ли у покойной оставалось хоть что-то,

достойное ограбления. Некие злоумышленники, желающие разжечь войну между людьми

и вергами? Уже лучше, но тоже маловероятно – больно грубо всё обставлено. А главное –

гуси. Зачем нужно было их резать и поливать их кровью пол? Очевидно, затем, что у

самой старухи кровь уже не текла. Стало быть, она убита не в доме, а где-то снаружи. И

тут очень подозрительной становилась фигура отчима – как первого, кто обнаружил

убитую. Прибил где-то снаружи бабку с внучкой, внучку закопал, старуху отнес в дом,

наскоро сымитировал нападение вергов, а сам рванул в бега. А что – неплохая версия. Не

очень, правда, вяжется с утверждением о любви подозреваемого к приёмной дочери – ну

да мало ли как оно обстояло на самом деле – с этой любовью. В принципе, уже можно

возвращаться в магистрат, поскольку к егерям это дело ни малейшего отношения не имеет.

Но я всё-таки решил поискать следы – шансов, конечно, немного, но – вдруг? Если

обнаружится труп внучки с ножевыми ранениями, то вопросов вообще не останется.

Труп не обнаружился, зато обнаружились следы. Я б даже сказал, тропинка. Она,

через прозрачную кипарисовую рощу, уходила куда-то за холмы и состояла из следов

двоих людей. Крупного тяжёлого мужчины, носившего грубой формы сапоги с железными

набойками, и девушки, обутой в простые сандалии без рисунка на подошве. Конечно, это

могла быть не девушка, а какой-нибудь подросток, но – никогда не стоит усложнять

ситуацию без насущной необходимости. Пока такой необходимости я не видел. И,

отбросив сомнения, быстро зашагал по тропинке. Посмотрю, куда она ведёт, а уже потом

буду думать дальше.

Тропинка привела к хлипкому, полувкопанному в пологий речной берег, домику.

Узкие, расположенные под самой крышей, окна были затянуты какой-то мутной плёнкой,

поэтому пытаться что-то разглядеть через них я не стал, а постоял некоторое время у

двери, прислушиваясь к звучащим за ней голосам, потом резко потянул на себя дверную

ручку. Всё внутреннее пространство домика занимала одна-единственная комната со

стоящим посредине грубым дощатым столом. За столом, на простой, наспех сколоченной

лавке сидели двое, испуганно вскочившие при моём появлении. Раздетый по пояс

здоровый бородатый мужик, с густо заросшим черной кучерявой порослью торсом и

одетая в короткую легкомысленную тунику девушка – невысокая, но фигуристая. С густой

рыжей шевелюрой, пухлыми губами, вздёрнутым носом и широко распахнутыми серо-

зелёными глазами. Не сказать, что очень красивая, но определённо привлекательная и…

прав был верг – «течная». Даже сейчас её взгляд был больше оценивающим, чем

испуганным.

- Ага, - сказал я, переводя насмешливый взгляд на парочку со стоящего на столе кувшина,

- отмечаете чудесное избавление от кровожадных вергов?

Мужик мой намёк проигнорировал.

- Кто ты такой, молния тебя разрази? – прорычал он, хватаясь за, лежащий на столе, нож.

- Нож положи, - холодно сказал я, - Петер.

Услышав свое имя, мужик обмяк, выронил нож и упал обратно на лавку, где и замер,

уперев локти в стол и обхватив кудлатую голову руками. Девушка села рядом и приобняла

Петера за плечи.

- Вы егерь? – звонким, но с хрипотцой, голосом поинтересовалась она, - а я вас не знаю, -

и кокетливо прищурила глаза.

- Кто из вас старуху убил? – спросил я, - и зачем?

- Да не убивал её никто! – Петер поднял голову и бросил на меня затравленный взгляд, -

сама она померла! Остывшая уже совсем была, когда Марта к ней пришла.

- Пусть так. А зачем всё это? Следы когтей, лужи крови?

- Потому что люблю я её, Марту мою! – теперь он смотрел на меня с вызовом, - А Урсулу я

еще с той поры терпеть не мог, когда она моему брату женой была. Вот только когда его

бревном насмерть зашибло, пришлось мне за Урсулу идти, уж такие у нас правила. Шесть,

почитай, годков она мне жизни не давала – всё, хватит. Мы уже и так с Мартой бежать

собирались, но, как старуха померла, мы и подумали, что если это на вергов свалить, то

нас никто искать и не станет. Ну и, - Петер отвёл взгляд, почесал затылок, - ничего плохого

не подумают, опять же. Думали тут отсидеться немножко, а потом, как всё стихнет – на

восток пойти, к Мериде.

- Ясненько, - кивнул я, - а что из-за вас Четвертая Война Бестий могла начаться, это вам,

конечно, безразлично. Собирайтесь. Обратно пойдем – в Балену.