Цитадель души моей - Страница 41

К оглавлению

лупанарии. Но в борделях – такса твёрдая, а гетеры – сами себе хозяйки. Да и с деньгами у

них обычно получше дела обстоят. Так что с кем полюбившимся гетера может и бесплатно

теплом своих тела и души поделиться. Всё-таки хорошо быть егерем.

- А слышь, Шелест? – Клюв, судя по оживившимся глазам, что-то задумал, - коли ты

сегодня дома не ночуешь, да и завтра – на чистку, то можно мне с недельку твоей хатой

попользоваться? Я заплачу.

Я озадачился. Зачем ему моя хата… а, вспомнил. Он ведь женатый. Крайне редкое среди

егерей явление, потому я и не сообразил сразу.

- Вот еще. Не надо платить, пользуйся, конечно. Знаешь ведь, где я живу?

Кивает согласно.

- Под крыльцом слева камень один в кладке плохо сидит – его вынешь, там ключ.

- Спасибо, - улыбнувшись благодарно и подмигнув на прощание Флавии, Клюв быстро

уходит по улице.

- Я перед восходом загляну, - предупреждаю я, - мне забрать кое-чего надо.

Клюв, не оборачиваясь, поднимает ладонь – дескать, услышал и понял – и скрывается за

поворотом. Флавия тянет меня за руку.

- Пошли уже! Времени мало, дел – много.

* * *

Поспать этой ночью мне, разумеется, не удалось. Ни минуточки. Но я и не

беспокоился – до Ганнека трое суток пути верхом – отдохну в дороге. Любой опытный

егерь умеет дремать в седле; зачастую, другой возможности выспаться и не

предоставляется. А если и предоставляется, то лучше эту возможность на что-нибудь

другое потратить. Редко кто ценит время так же, как мы – егеря. Мало его у нас – времени.

Зато и редко кто умеет так хорошо его проводить, как мы. Да «хорошо» - не то слово.

Замечательно, восхитительно, я бы даже сказал. Все же Флавия – лучшая из гетер. Только

она умеет измотать до изнеможения так, что сна ни в одном глазу и чувствуешь себя

заполненным бесшабашной щенячьей энергией до самых ушей, неважно, что ноги едва

волочатся от вина и усталости. Наверное, я являл собой странное зрелище –

взлохмаченный, с шальными глазами и блудливой улыбкой, пошатывающимся шагом,

бредущий в час быка по самым опасным улицам города. О, я вовсе не был беспечен,

напади на меня грабители, я б даже обрадовался. Я этого ждал и даже – желал. Я бы

расписал их багровыми лилиями и станцевал на трупах пиррихий. Потом бы я об этом

пожалел, конечно, но сейчас моя душа требовала красоты, и именно так я ощущал её в

этот момент – танцующей под кровавым дождём. Наверное, обитатели городского дна

настрой моей души почуяли, иначе как объяснить, что я вообще ни одного человека на

своем пути не заметил? Только в самом конце – на моей улице, я уже очертания крыши

своего дома на смутно светлеющем небе различал – мне навстречу шагнули двое мужчин.

С зажженными факелами в руках и белыми повязками милиции.

Я расслабил мышцы и сделал вид, что вовсе не встал в боевую стойку, а просто

остановился полюбоваться последними утренними звёздами. Милиты выглядели

напряжёнными – даже чересчур напряженными – пока не разглядели мой жетон. Ну, как

обычно. Я полагал, поняв, кто перед ними, милиты потеряют ко мне интерес, но ошибся.

Один, даже не скрывая облегчённого вздоха, отпустил уже слегка вытянутый из ножен

меч, а второй шагнул мне наперерез, загородив дорогу.

- Простите, господин егерь, - сказал он мне в ответ на мой негодующий взгляд, - но нам,

похоже, нужна ваша помощь.

- Вас мыши беспокоят? – спросил я, - или крысы? Ибо я ума не приложу, зачем еще вам

может понадобиться егерь.

Язык мой всё еще слегка заплетался, что, конечно, подпортило эффект, но милиты даже не

попытались улыбнуться.

- Я серьезно, - сказал тот же, что обратился ко мне раньше, - похоже, тут орудовала бестия.

И, не успел я еще придумать, что бы такого ответить на эту чушь, как милит продолжил,

указав пальцем себе за спину:

- Прошу вас, пройдемте с нами. Это совсем рядом, в этом здании.

Указывал он при этом, несомненно, на мой дом.

Хмель моментально выдуло у меня из головы.

- «Это»? Что именно?

- Трупы, - сказал, пожав плечами, милит, - один мужской, один женский. Да зайдите, сами

увидите.

Я посмотрел на говорящего. Видимо, было в моём взгляде что-то необычное, потому что,

поймав его, милит съежился, отвёл глаза и сбивчиво зачастил:

- Соседи слышали крики из этого дома… сначала такие… ну, - шмыгнул и криво

усмехнулся, - хорошие… а потом – плохие. Ну, так говорили. Мы-то по соседней улице

шли… патрулем… нам соседи и сказали, что. Мы и заглянули… там дверь открыта была…

и увидели… да вы лучше сами взгляните!

Я молча отвернулся и зашагал к дому. Острое чувство опасности бархатными иголками

пробежало по моей спине, изгоняя хмельной кураж. Дом – пусть не мой собственный,

пусть съемный, но давно уже ставший родным и безопасным – смотрел на меня мертвыми

глазницами окон, и я отчетливо чуял затаившуюся за ними смерть.

- Весь дом осмотрели? – тихо спросил я, не отводя взгляда от черных прямоугольных

провалов.

- Весь… наверное. Мож какой закуток и проглядели…

Я молча поднялся на крыльцо, распахнул прикрытую дверь, и, вынув меч, скользнул

внутрь. В ноздри тут же ударил запах – несильный, нет. Кто другой его может и вовсе бы

не заметил. Но у меня от него волоски по всей коже поднялись дыбом. Если секунду назад

какой-то частью я еще не верил, то теперь все сомнения можно было отбросить. Это

бестия. Люди так не пахнут. Вторая новость – я не знаю, что это за бестия. Совсем не