Цитадель души моей - Страница 11

К оглавлению

предков им и кой-какие, вполне звериные, средства общения достались. Так, тявкают они

вроде, когда своих созывают… или когда по следу идут?

Страх снова шевельнулся во мне, но теперь я был наготове и головы поднять ему не

дал. Огляделся, выдернул пугию и бросился к реке. Разбежался, и, недобежав полшага до

границы влажной земли, прыгнул в мутно-бурую воду. Бросился к камышам, срезал

трубочку рогоза, рухнул навзничь, трубку во рту зажав, и замер. Вот теперь я вдвойне

порадовался, что на мне кольчуга – иначе бы мне напрягаться пришлось, чтобы не всплыть

нечаянно – а до поверхности тут и двух пальмов не наберётся. Чуть шелохнешься – круги

по воде пойдут, а то и всплеснешь ненароком. До берега-то они мой след вынюхают, а вот

дальше… Сквозь воду им меня не разглядеть – муть сплошная. Даже если они и

догадаются, что я тут на дне притаился, а не на другой берег вышел выше или ниже по

течению, то что – будут все камыши прочесывать? Вряд ли. У них еще куча дел, не будут

они время на поимку одного меня тратить, им сейчас нужно по максимуму фактор

неожиданности использовать – пока Юлий с Ваном ничего не заподозрили. Я думаю,

десяти минут мне тут пролежать хватит.

Пролежал я в итоге все двадцать. На девятой и пятнадцатой минуте мне какие-то

плески слышались поблизости, и голову поднять я не рискнул. Может, то лягушка, может

– рыба. А может – и нет. Поэтому лежал я дальше, удары сердца считая и стараясь дышать

как можно медленнее – чтобы воздух в трубке не свистел. Слух у вольпов – не чета

нашему – вмиг услышат.

Наконец, на двадцатой минуте я решился. Голову над водой приподнял, огляделся –

чисто. Выбрался из речки, прислушался – тишина. Только пшеница на ветру шелестит,

вода журчит, да птицы посвистывают. Ушли вольпы, не иначе. Да и то – зачем им

задерживаться? Им сейчас срочно нужно на соединение с основными силами идти. Как и

мне, кстати. Одно мне непонятно – почему их больше оказалось, чем мы ожидали? Ведь

не меньше десятка их было, а то и полутора. Видимо, они тут всё время сидели, а те двое-

трое, что от основной группы отделились, наш сквад к ним и привели. Ох, хитры твари.

Ладно, теперь надо думать, как до своих добраться. Обратно сквозь пшеницу идти смысла

мало – как раз к идущим за егерями вольпам я и выйду. Лучше попробовать вперед вдоль

холмов забежать, где-нибудь там проскользнуть и с юга к своим выйти. Вряд ли они

далеко ушли от того места, где Ворчун нас из холмов вывел. Отшагали стадий пять, скорее

всего, и лагерем встали – нас ждать.

А ведь Ван свой десяток верхами вёл – интересно, почему он на помощь не пришёл,

когда вольпы на нас навалились? Сверху-то видно должно быть. Или они уже далеко ушли

и не заметили? Или… их что-то отвлекло?

Стараясь не думать о том, что могло их отвлечь, я припустил вдоль берега, не сводя

взгляда с вереницы холмов по ту сторону пшеничного поля. Не факт, что на таком

расстоянии я бы смог отличить человека от вольпа, но и не пришлось – холмы были

пусты. Я так увлекся их разглядыванием, что чуть в овраг, в конце пригорка неожиданно

передо мной раскрывшийся, не скатился. Остановился на краю, посмотрел на другую

сторону. Насчет перепрыгнуть и мысли не возникло – широк больно. Оскальзываясь и

пачкаясь, я скатился по влажной глине вниз, перешагнул через текущий по дну ручеёк и

уже собрался лезть по другой стороне наверх, как мне пришла в голову одна идея. И

пошёл я вдоль ручья вверх по оврагу. То, что я никого на вершинах холмов не вижу, вовсе

не значит, что там никого нет. Кто выше, тот к победе ближе - это азы военной тактики и

всем бестиям они известны ничуть не хуже, чем нам, людям. Если я просто долиной в

холмы пойду, с вершины меня засечь – проще простого. А вот по дну оврага я в холмы и

незамеченным зайти могу. Там залезть на ближайшую к оврагу вершину, осмотреться и

действовать по обстоятельствам…

Тут овраг повернул немножко, я за поворот зашел и забыл, о чём думал. Потому что

на дне оврага сидели, пригорюнясь, рядышком друг к другу восемь человек. Я как вышел,

так и замер столбом. Нет, не наши это – не егеря. Одежда простая, крестьянская – штаны

холщовые, на ком рубахи длинные без рукавов, на ком и тех нет – по пояс голые сидят.

Босые. Молчат. Может, мёртвые? Нет – головами вроде качают.

- Люди, - осторожно спрашиваю я, - вы это чего?

А сам пугию в руке сжимаю. Не нравится мне эта картина – потому что не понимаю я её.

Тут зашевелились некоторые. Головами закрутили, но спин не разгибают и встать

не пытаются. Я аж назад шагнул машинально – что за хрень тут творится?! А один –

сидевший с краю – как-то извернулся, чуть не за спину себе посмотрев (лицо молодое,

безусое – пацан совсем), меня увидел, заулыбался.

- Егеря, егеря! – кричит, - мы спасены!

Тут только я на ноги его глянул – и всё, наконец, понял. Это одни вольпы так делают, когда

людей в плен берут. Раньше я с таким никогда не сталкивался, вот и не догадался сразу.

Вольпы веревку хитрой фигурой складывают, человека в неё заступить заставляют, в

петли руки просунуть и на себя потянуть. Веревка натягивается, и запястья плотно к

лодыжкам притянуты оказываются. И никуда такой связанный уже не денется – он только

сидеть и может. А если вырваться пытаться будет – петли только сильней стянутся. Вот,

как у этого, кучерявого – ладони уже черно-синие. Надо бы ему было не верёвку разрезать,